"Спаси меня, земля!..." Слово о друге-поэте

Виталий Маслов.

Россия поэтами не бедна. Но и в России Николай Колычев — один из самых сильных самобытных сегодняшних поэтов.
Но такова уж судьба настоящих поэтов: они — кристальнейшие капельки, которые отражают и несут в себе всю красоту, все боли и трагедии Отечества.
Государство в развалинах, уничтожены книжные издательства, кроме тех, которые работают на разрушение государства и личности. Колычева издает предельно нищий фонд культуры, а сам Николай Колычев, чтобы кормить семью и сохранить свое крестьянское хозяйство, вынужден под видом учебы ехать батрачить в соседнюю Норвегию. Что может быть горше для нас, друзей его, для России?.. Когда он уезжал туда, мы предложили: «Можно, мы сообщим норвежским писателям, кто живет в работниках на одном из норвежских ос­тровов?" Он сказал: "Не хочу, чтобы знали об этом. Мне будет стыдно». Однако я совершенно уверен, что истинный русский интеллигент Н.Колычев, будучи в батраках, оставил о себе в Норвегии самую добрую память...

Миланов А. Глоток из студенца

Из студенца пьют только, припадая к нему губами, пьешь и чувствуешь, как проникает в тебя прозрачнейшая частица земли, бьющая из её заповедных недр. Посредство кружки или стакана это ощущение убивает, становясь лишь физическим процессом утоления жажды. Вот так бывает и со стихами. И если это поэт настоящий, от Бога, то приходит чувство, что глотнул из студенца.

Николай Колычев, о ком сегодня речь, без сомнения, поэт. Уже первая его книжка «Цветы и люди», выпущенная Мурманским издательством в кассете «Прилив» с 1978 году, не давала повода в этом сомневаться. Он был, пожалуй, единственным нашим земляком, чье зрение, и внешнее, и внутренне, было полностью обращено к земле. Причём, взгляд на неё был не свысока, но воспринимал её сердцем на уровне травы, тундрового цветка, морошковых мшарин и брусничных угревов:

Владимир Семенов. «Слова мои да прорастут цветами!...»

Николай Колычев. на мой взгляд, на мой слух, — автор едва ли не самых гармоничных стихов, родившихся на мурманской земле. Казалось бы, откуда в этом пареньке, окончившем обыкновенную среднюю (довольно среднюю, не в обиду ей будет сказано) школу в Кандалакше и пересевшем из-за школьной парты за баранку грузовика, — откуда в нём образовался светящийся поэтический голос? Не иначе как по милости Божьей возникают подобные инструменты, заранее настроенные в лад с природой.

Я. склонившись, ловлю руками

Серебрящуюся струю.

Припадаю к реке губами:

То ль целую её,

То ль пью…

И, главное, он чувствует, что масштаб их сопоставим, что любовь их — природы и поэта — обоюдна: