Литературные этюды о творчестве Николая Колычева
Духовный опыт поэтов и писателей России… Духовная поэзия…К этим стихам обычно подходишь с большой осторожностью и бережностью это «святая святых» души человека. Не всё можно высказать в стихах, не всё можно доверить читателю. Доверять больше и глубже – это «удел настоящих поэтов». В духовных стихах Николая Колычева открывается духовный Путь человека нашего времени, с обретениями и потерями, с горечью и радостью. Впрочем, в любые времена такой Путь человек проделывал один на один с Богом и со своей душой…
Н.В.Колычев в предисловии к сборнику «Духовная поэзия Севера», пишет, что долгие годы сама тема духовной поэзии «была запретной для верующих писателей и невостребованной читателем – по причине массового безбожия». Казалось, в 90-е годы ситуация резко изменилась: «гарантированная «перестройкой» «свобода совести» повлекла за собой «моду» на посещение церкви», «состоялось ещё одно крещение Руси». Однако от возрождения обрядов Православия до полного усвоения его духа, его основ ещё далеко.
Размышления Николая Колычева звучат сегодня очень убедительно: «Церковь – это неотрывная часть отечественной истории, культуры, языка, хранительница обрядов и обычаев, памятников искусства и архитектуры… Церковь и вера – вот единственно устоявшая духовная основа нашей Родины, ещё способной на этом фундаменте воздвигнуть монолитный Народ для противостояния злым силам, довлеющим над Россией».
Вся русская литература (от древнерусской до современной) неразрывно связана с Православием. С 988 года, со времени принятия христианства, Россия развивалась как страна христианская, Православие глубоко вошло в народные традиции. «Православие на протяжении многих веков так воспитывало русского человека, так учило его смотреть на свою жизнь, что он, даже видимо порывая с верой, не мог отрешиться от привитого народу взгляда на мир», - утверждает М.М.Дунаев. Он считает, что Православие формировало характер нации, политическое и экономическое своеобразие её истории, судьбу народов, поэтому новая русская литература вслед за древнерусской видела свою задачу в воспитании человеческого сердца. Вот откуда идёт и признание совести мерилом всех жизненных ценностей. Вспомним знаменитую пушкинскую фразу: «Да, жалок тот, в ком совесть нечиста…» Поэты двадцатого и двадцать первого века подхватили этот нравственный завет своих предшественников…
Опору для осмысления русской классики, по словам М.М.Дунаева, мы находим в Нагорной проповеди: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут…» В своё время меня очень заинтересовал путь к вере, к Православию А.С.Пушкина. Несмотря на официальные домыслы об атеизме Поэта, родившиеся в тот период, когда не было «русской литературы, а была «советская литература», всё-таки при чтении его стихов, «Капитанской дочки» всегда появлялось ощущение, что Православие составляло часть мировоззрения Поэта, его культуры. Благодаря стихам поэта, трудам М.М. Дунаева «Православие и русская литература», сборнику «Пушкин: путь к Православию» можно увидеть духовный опыт поэта: путь от лицейского стихотворения «Безверие» до стихотворного переложения главных христианских молитв, до предсмертной.
Исповеди и Причастия; способность к самосовершенствованию, покаянию, способность преодолевать свои заблуждения. Замечательна оценка духовной биографии Пушкина, данная архиепископом Камчатским и Сеульским Нестором (Анисимовым) в 1937 году: «Его мятущаяся, его многогранная душа, как в зеркале, отразила всю полноту русской души, и самый жизненный путь его, исполненный то нравственных падений, то высочайших взлётов духа, – так ярко отображает исторический путь нашей Родины, которой одинаково близки и глубокие пропасти, и высочайшие вершины духа».
Несомненно, что духовные искания поэтов интересны читателям. Особенно интересны духовные искания современных поэтов. Здесь много ценных находок и открытий. Ведь живём мы в непростое время. Поэт Николай Зиновьев с горечью написал о нашем времени: «Раньше тайно мы верили в Бога, нынче тайно не верим в него…»
Читая духовные стихи Николая Колычева, думаешь о том, что поэт остался до конца честным и искренним в вопросе веры и безверия. Не стал, как это нынче принято, выпячивать свои православные взгляды, не стал в стихах к месту и не к месту , «всуе», упоминать имя Божие, просто открыл свои поиски истины, приглашая читателя к раздумьям и никакого мировоззрения не навязывая им.
Подкупает эта потрясающая честность. Нет провозглашённого во всеуслышание «Верую!», а есть это трогательное библейское: «Господи, верую! Помоги моему безверью!» Раздел духовной поэзии в книге «Гармония противоречий» открывает стихотворение, строка из которого дала название разделу: «Как хочется верить». Перечитываешь это стихотворение десятки раз. Оно не отпускает. Оно мучит и притягивает снова и снова.
Вера и безверие - это очень личное, но поэт открывает свою душу, зная, что для нас, читателей, это очень важно. «Удел настоящих поэтов» – личное превращать в наше, читательское, никуда от этого не денешься. Иначе настоящей литературы просто не будет.
«Я заглядываюсь в небо звездоглазое и не верю в неразумность бытия» (с.282) – это отправная точка духовных поисков человека. Остановившийся перед необычайной красотой « звездоглазого неба», человек оказывается на пороге великой тайны мироздания. «Мы все – земные отражения огромного пространства звёздного», – пишет Колычев в стихотворении «Фонарь ночной угрюмо щурится…» ( с.302), ощущая свою неразрывную связь с космосом, с небом и землёй, с небесной тайной, которую человек всеми силами пытается разгадать на земле. Эта тайна и есть Он – Бог, Творец, Созидатель… И слабому человеческому разуму бывает не под силу вместить такую тайну, и тогда человек обращается к Богу с горячей мольбой помочь ему постичь эту тайну:
Как хочется верить, что где-то над нами есть Он,
Великий и Мудрый, Всевидящий, Добрый и Сильный,
Как хочется верить в великую сущность икон,
Как хочется верить в великую сущность России…
Как хочется верить, что смертью не кончится жизнь,
Как хочется верить, что всем по заслугам воздастся,
Что даже всемирным богатством, нажитым во лжи,
Не купишь и крошечной дольки Небесного Царства.
Колычев в стихотворении беспощадно искренен: вера, принятая на уровне всеобщего понимания наличия в мире высшей силы и разума, рушится при столкновении с личными страданиями и необходимостью безвозвратного ухода из этого мира:
Как хочется верить!.. О, Боже, услышь, помоги!
При мысли о смерти во мне всё болит и трясётся.
Зачем нам решётки, железные двери, замки,
Когда от Господнего гнева никто не спасётся?
Как хочется верить… Судить о других не берусь,
Но как я сумею довериться Господу, если
И горя, и боли телесной, и смерти боюсь
Гораздо сильней неизбежности Кары Небесной?
Как хочется жить! Как безудержно хочется жить! –
Постыдно просительный визг на пронзительной ноте…
О, дай же мне сил, чтобы смерть во спасенье души
Мне стала желанней, чем жизнь в ублажение плоти!
Последняя строфа по-настоящему потрясает глубиной чувства и искренностью мольбы. Нашей общей молитвы, выраженной поэтом с такой невероятной силой!
С народом своим разделить судьбу и веру, сомнения и падения - вот «удел настоящих поэтов». Народ потянулся к вере, Николай Колычев очень уловил эти благодатные ростки. В стихотворении «Пасха», светлом и радостном, есть такие афористичные строки:
И душа потянулась к незыблемой сути истоков,
И в бреду перемен неизменного ищут глаза. (. 298)
Николай Колычев не разделяет в стихах понятия Россия и вера, он понимает изначальную
Русь как страну Православия:
И вера есть. И в ней не дрогну я.
Россия – мой пречистый Спас… (с.279).
Поэт в точных и ярких афористических высказываниях настойчиво повторяет мысль о необходимости веры: «И если чем-то жив народ, то лишь неверием в неверье» (с.280), « Верой в Слово спасёмся от веры неверным словам» (с.290), « И вздрогнул в небесах дремавший Бог, не верящий в народ, забывший Бога» ( с.291).
Ощущение всеславянского единства у Николая Колычева основано тоже на христианской основе. В стихотворении «Славянам» ( с.296) он пишет:
Бесславье славянства? Бездарность правительств!
Но вновь призывают Кирилл и Мефодий:
«К единому Слову устами прильните!»,
Чтоб эхом народ отозвался в народе.
«Слово – есть Бог», «Верой в Слово спасёмся» – эти строки не оставляют сомнения в сущности духовного мировоззрения поэта. Он понимает, что «тяжек сердцу мир больной, мир без молитвы и без песни», он всей душой рвётся к миру молитвы и песни. О силе молитвы, о необходимости молитвы говорят строки из поэмы Колычева «Сказание о ста шестнадцати мучениках»:
Как запретить усопших поминать?
А просто – надо отучить молиться. ( с. 319)
Удивительные своей простотой и силой строки: чтобы прервать связь поколений, чтобы превратить народ в «иванов, родства не помнящих», надо просто прервать вековечную, из рода в род, из поколения в поколение передаваемую молитву. Превратить народ в «манкуртов» легко – нужно просто отучить народ молиться. А ведь сейчас многие люди, называющие себя православными, именно так и относятся к молитве: дескать, молитва – это только в храме, а личная - не обязательна… И тогда «мир без молитвы» становится тяжким беспамятством по отношению к живым и мёртвым…
– Что мне делать?
– Молиться надо!
– Пол поклонами пробивать?
Отче! Ты меня учишь падать!
– Вовсе нет. Я учу вставать. (с.305)
Здесь излишне что-либо комментировать. Это врезается в память навсегда. Такие строки невозможно забыть…
Просветление человеческой души начинается с молитвы и покаяния, с такой трогательной и с детской искренностью и простодушием выраженной просьбы: «Добрый батюшка-священник, научи меня молиться».
Путь к вере лежит только через покаяние – это отчётливо понимает лирический герой Николая Колычева. В «Сказании о ста шестнадцати мучениках», обращаясь к Печенгскому монастырю, сыгравшему значительную роль в жизни Николая Колычева, он говорит:
Святое место Мурманской земли!
Прости нас, грешных, за твою убогость,
За скупость человеческой любви.
За скудость веры в Родину и в Бога!
Строчки поэта ранят неизбывной болью за своё поколение:
Мы уходим по холмикам отчих могил,
По останкам церквей, по обломкам икон.
И рыдаем о том, что Господь нас забыл.
Не забыл… В нашу веру не верует Он…
Мотив покаяния в стихах Николая Колычева очень сильный - в каждом стихотворении, где речь идёт о душе, о духовном. Покаяние личное неотделимо от покаяния всенародного:
В белых небесах
Лёгкий пух снегов.
Богородица
Выткала покров.
Кружева, дрожа,
Опускаются.
Не моги, душа,
Не покаяться.
Ты покрой все зло
Родины моей,
Чтоб белым-бело
Стало на земле.
Как земную грязь
Покрывает снег,
Покаянье в нас
Обеляет грех.
В небесах земля
Отражается,
К небесам земля
Приближается.
Нет конца земли,
Нет конца небес,
Где-то там, вдали,
Путь на небо есть. (с.295)
Вот этот путь на небо и ищет лирический герой, которого «гнетут земные страсти», но который знает, по какому пути идти, чтобы достичь заветной цели:
Кажется – доброе сбудется, нужное – скажется.
Льётся с небес утешение всем безутешным.
Верится – в жизни смятение так же уляжется,
Грезит душа покаянная утром безгрешным.
Тянется в небо озябшее тонкое деревце.
Всеми ветвями – к грядущему лучику первому…
Да снизойдёт упование всем, кто надеется.
Пусть упованье, окрепнув, становится Верою. (с.300).
Читая духовную лирику Николая Колычева, постоянно улавливаешь переклички с классикой предшествующих веков. Вероятно, ассоциаций может быть много, цитировать можно без конца, вспоминая стихи Тютчева, Блока, Есенина, Рубцова. Но это дело литературного образования каждого отдельного читателя, да и не в отыскивании ассоциаций, аллюзий и реминисценций задача данных этюдов.
Я остановлюсь только на одном стихотворении Колычева, которое стало главным в сборнике, так как строка этого стихотворения как раз и дала название всему сборнику. Приведу не всё стихотворение полностью, а только те строки, которые указывают на перекличку со стихами А.А.Блока:
В дрянь, в дерьмо…
Но из дряни – к куполам золочёным.
Не пройти нам по грани
Между белым и чёрным.
Напиваясь до пьяну.
Рассуждаем «тверёзо»:
Мол, грешим окаянно,
Чтобы каяться слёзно… (с.285)
Всплывают в памяти блоковские строки: «Грешить бесстыдно, беспробудно, // счёт потерять ночам и дням, // И с головой, от хмеля трудной, // Пройти сторонкой в Божий храм…» И завершающий аккорд блоковского стихотворения так созвучен с мыслью нашего современника: «Но и такой, моя Россия, ты всех краёв дороже мне!» Тут и чувство сыновней преданности России, и понимание того, что только в вере спасение Отчизны…
Колычев в последних строчках стихотворения пишет:
В тёмном буйстве бессилья –
Православные свечи…
О, Россия!
Гармония противоречий.
Налицо духовное единство двух поэтов, духовное единство разных поколений русских патриотов.
Если продолжить сопоставление и противопоставление, то хочется отметить одну характерную черту творчества Колычева. В интересной работе «Есенин и Колычев», которую можно найти на Колычевском сайте Ольги Лукичёвой, В.Е.Кузнецова даёт развёрнутую картину переклички двух русских поэтов, разделённых во времени, но объединённых духовной связью, отношением к России, народу, природе. Продолжая мысли В.Е.Кузнецовой, мне хочется указать на отличие лексики Есенина и Колычева. В стихах Есенина мы находим множество церковной лексики, которая гармонично вплетается в народно-песенную основу его стихов.
В стихах у Колычева находим традиционные для духовных стихов слова (грех, блудный сын, голгофские муки, шестикрылые серафимы), но эта лексика не изобилует, ибо Есенин и Колычев - люди разных эпох. То, что Есенин впитывал с детства ( пусть даже потом его отношение к вере претерпело какие-то изменения) – для Колычева стало понятным уже в зрелом возрасте В письме к Ирине Пановой, которое она цитирует в книге «И вновь свиваются снега», Колычев указывает дату своего крещения: 1991 год. А это значит, что вырос Колычев, как всё его поколение, вдали от храма, поэтому «с молоком матери», как Есенин, впитать церковную лексику не мог. «Пойду в скуфье смиренным иноком», – так мог написать Есенин, колычевской лирике чуждо постоянное обращение к церковной лексике, он не спешит наполнять свои стихи входящей ныне в моду церковнославянской лексикой. Очевидно, поэт чувствует свою ответственность за каждое слово, заповедь «не поминайте имя Божие всуе» особенно должна быть чтима в духовной поэзии. Может быть, поэтому и стихов, посвящённых непосредственно церкви и церковным праздникам, у Николая Колычева не так много. Но зато эти стихи очень значимы, отмечены потрясающей глубиной и силой. «Здравствуй, церковь!», «Пасха» – стихотворения, требующие вчитывания и осмысления, это маленькие философские трактаты, исполненные глубокой радости от того, что человек постигает основы веры.
Здравствуй, сладкая Пасха! – веселье разливов весенних!
Здравствуй, радостный свет – половодье растаявшей тьмы!
Мы воскреснем! Сегодня – не верить нельзя в воскресенье,
Потому что едины – и Бог, и природа, и мы. (с.298)
Есть у Колычева небольшие поэмы, посвящённые святым Кольского Севера («На разорение Кандалакшского монастыря», «Жернова», «Сказание о ста шестнадцати мучениках»), но сказать о них вскользь нельзя, они настолько «переворачивают душу», что о них – разговор особый…
В стихотворении «Ангел белый» Колычев нарисовал портрет маленькой побирушки, оставшейся без матери, лишённой человеческого тепла. Читаешь это стихотворение и понимаешь, что при таком сострадании к людям сердце поэта не может не быть открыто людской боли, вере, Богу.
Можно бесконечно цитировать стихи из этой удивительной книги, получившей самое точное название – «Гармония противоречий». Но лучше всего открыть саму книгу и вслед за поэтом приникнуть к родной земле со словами надежды и покаяния:
Спаси меня, земля! Я так устал,
Живя во зле. Я болен жаждой мщенья,
А от тебя исходит доброта,
Прости меня и научи прощенью. ( с.294)
Комментариев нет:
Отправить комментарий