в лирике Николая Колычева
Философские категории времени и пространства как краеугольные камни лирики Николая Колычева. «У Белого моря»: опыт лингвоэстетического анализа
В предисловии «Знак судьбы» к книге Н. Колычева «Есть у каждого Русь изначальная», изданной в 2005 году, известный мурманский поэт В.Л.Тимофеев пишет: « Лирическая поэзия Колычева обрела трагедийное, колокольное, набатное, великомученическое звучание. Он выполнил и продолжает выполнять великую традицию русского служения, – быть, стать «эхом русского народа». «Природным, коренным, настоящим» называет поэта известный мурманский критик Д.Коржов в статье «Есть радости на белом свете!», опубликованной в журнале «Север» (1999, №9 ).В этих высказываниях сразу определено место Н.Колычева в современной русской поэзии: он продолжает ряд лучших поэтов России!
Исследовать творчество поэта-современника – задача интересная, но трудная, так как классические произведения проходят испытание временем, а литературная деятельность Колычева, официально начавшаяся выпуском в Мурманске первой книги «Цветы и люди» (1987г.), далеко еще не завершена. Поэт продолжает работать, переключаясь с поэзии на прозу, углубляя свое видение России, Севера, внутреннего мира человека через Православие, через возвращение к «истокам» и «Руси изначальной».
Учитывая, что в век фантастического развития техники и «материализации» нашего сознания, в век крушения многих прежних идеалов, роль поэзии значительно потускнела, автор ставит перед собой задачу содействовать привлечению внимания к творчеству одного из самых значительных на сегодняшний день поэтов России и Кольского Севера.
Каждый истинно великий поэт в своем творчестве отражает как в зеркале не только становление своего «Я», но также те болевые точки, которые возникли в жизни страны, а значит и в жизни поэта, становится «эхом народа». «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые», – писал Ф. Тютчев. «В минуты роковые», на рубеже двух веков, на переломе двух эпох, вошел в литературу и Н. Колычев. Исследование его творчества может дать материал для разговора о духовной истории человека, пережившего вместе со страной крушение прежних «коммунистических» идеалов и вернувшегося к «изначальной Руси».
Читая стихи Колычева, мы непременно заметим, что в лирике поэта «раздвигается» время и пространство: от малых величин до бесконечности, от мгновенья к вечности, от родного дома к космическому пространству, от сомнений к вере, от поисков смысла жизни и смерти до признания неразрывной связи России и Бога.
Словарь С.И. Ожегова определяет слова «время» и «пространство» как многозначные.
В данном исследовании автора интересует, конечно, время и пространство как «философские категории», как «формы существования бесконечно развивающейся материи»: «последовательная смена ее явлений и состояний (время) и «протяженность, объём» (пространство). Только речь пойдет об очень хрупком виде «материи», точнее о нематериальной субстанции – душе. О душе поэта, душе человека, душе лирического героя, которая существует во времени и пространстве.
Душа человека бессмертна, но на земле связана с определенными временными «пределами»: возрастными, годовыми, сезонными, суточными. Душа заключена в теле человека, но на земле «растворяется» в различных пространствах: дома, семьи, народа, планеты. В письме к И.Пановой, которое она цитирует в сборнике «И вновь свиваются снега», Колычев пишет: «В определенный момент каждый человек почти физически ощущает себя частицей мироздания и вместе с тем понимает, что все это мироздание заключено в нём».( «И вновь свиваются снега», стр.16.)
Таким образом, художественное время и пространство в лирике Колычева – это способ выразить, отразить душу лирического героя.
Сборник «Есть у каждого Русь изначальная» выстроен по тематическому принципу, поэтому является очевидным, что первое стихотворение в рубрике «У Белого моря» – программное, основополагающее, так называемый «краеугольный камень». Стихотворение дает представление о творчестве поэта в целом, показывает его искреннюю, горячую любовь к Родине – большой и малой, а также и задаёт тон звучания других стихотворений сборника.
У Белого моря, у древнего дома
В немеркнущем небе черёмухи тонут.
Растянешься в травах – о, сладость истомы!
В цветении белом не высмотреть дома.
Из белого неба в соцветьях черёмух
Вливается светлая летняя дрёма.
У милого дома на тёплой земле я
Тюленем ленивым валяюсь, хмелея
От Белого моря, от летнего цвета,
От светлого лета…
От Белого Света!..
Традиционное для Колычева отсутствие над стихотворением названия, наименование его по первой строке (в сборнике только 36 стихотворений имеют заглавие, 110 называются по первой строке) уже говорит о тенденции – не ограничивать стихотворение заглавной, «рекламной» рамкой, а представить его как сплав многообразных мыслей и чувств, непосредственный всплеск движений души. Уже в этом отсутствии «заголовочной» границы ощущается стремление к раздвижению времени и пространства, к их бесконечности.
«Увидеть мир за гранью восприятья» – это дано поэзии. Ощутить время и пространство в бесконечности – это дано поэту Н. Колычеву.
В лингвоэстетическом анализе стихотворения П.Беспрозванной, сделанном О.Д.Родченко, содержится подсказка тому, кто исследует поэтический текст: «Параметры концептуального содержания всякого стихотворения задаются нагляднее всего лексикой текста. Какие слова из многих возможных выбрал автор, как заставил их звучать в унисон. Важное правило лингвистического анализа: ищи повторы (всё, что повторяется, значимо)».
(О.Д.Родченко, Указ. соч., с.330)
Стихотворение «У Белого моря, у древнего дома» построено на «цепочках». Дом – трава – дерево (черемуха) – земля – море – небо – Белый Свет – это пространство, конкретная лексика. Мгновенье – вечность – это «подсказываемые» текстом абстрактные слова, стоящие за конкретной лексикой.
Сопоставление употребляющихся в стихотворении частей речи раскрывает загадку завораживающего действия нарисованной Колычевым картины его «Руси изначальной» – его берега Белого моря. В тексте стихотворения 20 существительных, некоторые их них повторяются, поэтому количество названных предметов 12, а вот глаголов и деепричастий (действия ) только 6 – без повторов, и только 3 из них относятся к самому герою. Предметы и признаки составляют основу стихотворения. И вот выстраивается «пространственный» ряд от «дома» до «Белого Света»:
Ряд однокоренных слов («от цвета», «в соцветьях», «в цветении») настойчиво подчеркивает чувство радости от созерцания цветущей черемухи, сразу же создает образ быстротекущего времени: лето – самая краткая пора « у Белого моря».
Прилагательные тоже дают смысловые повторы: «белый» в разных формах повторяется 5 раз, светлый – 2 раза. Несомненно, что белому цвету в стихотворении придается значение символа: у Белого моря, в цветении белом, из белого неба, от Белого моря, от Белого Света. «Белые одежды» святости, одежды Христа вспоминаются от этого настойчивого повторения прилагательного, усиленного двукратным повторением слова «светлый».
«Древний» (дом), «немеркнущее» (небо), «летняя» (дрема) – это ряд признаков, которые «раздвигают» время: от прошлого к будущему, от мгновенья (летняя дрема, летний цвет, светлое небо) к вечности (немеркнущее небо).
Интересные «открытия» можно сделать, наблюдая за употреблением абстрактной лексики: дрёма – сладость истомы, – таких слов, которые характеризуют состояние души, мало, но весь предметный ряд стихотворения говорит об этом состоянии. Местоимение «я» встречается только один раз: «я» лирического героя «растворяется» в мироздании – у «милого дома», на «теплой земле». Герой чувствует свое полное слияние с миром природы, ощущает себя частью мироздания («Тюленем ленивым валяюсь»).
Земля – небо – излюбленная смысловая пара «пространственного» ряда, как
жизнь – смерть – основополагающая смысловая пара «временного» ряда. Земля – небо есть и в стихотворении «У Белого моря, у древнего дома». Лирический герой всматривается в бесконечные небесные дали, откуда «вливается в соцветия дрёма». Образ лирического героя, связующего землю и небо в одно пространство, – центральный в стихотворениях поэта.
Композиция стихотворения кажется на первый взгляд кольцевой: прилагательное «белый» употребляется в первой и последней строке, но поскольку прилагательное употребляется с разными существительными (море, Свет), то получается, что новый круг образует новый, более «высокий» виток спирали. От Белого моря к Белому Свету – это не что иное, как раздвижение границ пространства, в котором живет душа поэта.
Сам ритм стихотворения, очевидно, подсознательно подсказан автору идейным содержанием. Амфибрахий с цезурой в середине строки делает строку неторопливой, «созерцательной», подсказывает как будто: «Остановись, человек, подумай над своей жизнью, над ее смыслом, помни, что ты – связующее звено между небом и землей!» Разбивка последней строки, выделение в отдельную строку завершающего восклицания: «От Белого Света!» подчеркивает значимость этого образа. Ведь художественное пространство поэта – это и мир его души, и вся Вселенная – весь Белый Свет.
В стихотворении нет слов «душа», «счастье», но мы понимаем, что лирический герой счастлив пребыванием на этой «теплой земле», у «милого дома», что душа его открыта небу, высотам духа, космическому пространству.
Лирика Колычева «вскормлена» русской классикой, влияние поэтов – предшественников чувствуется в стихотворении, но не через аллюзии и реминисценции, а на уровне более высоком – духовном, когда поэт не подражает традициям, а продолжает их, разрабатывает свои образы. Как пишет в литературно-критической статье, посвящённой мурманской поэзии, Т.В.Рябинина (В кн.: Мурманский берег: Лит. альманах, Мурманск, 1998, с.64): «Не порывая с классическим наследием, поэт (…) обогащает традиционные образы и мотивы дополнительным, современным смыслом». В том же альманахе помещена и статья О.Андреевой, которая указывает на истоки колычевской поэзии. Они, по мнению О.Андреевой, « у Никитина, у Кольцова» (О.Андреева, «Обрести свой голос. Размышления о поэзии». В кн.: Мурманский берег, с.83) . Но ещё ближе Колычев, по мнению автора работы, к Есенину и Рубцову.
Запах есенинских черемух, ностальгия по быстро уходящей земной красоте, так свойственная есенинской лирике, оживает и в стихотворении Колычева. Есенинское «мял цветы, валялся на траве» всплывает в памяти, как и рубцовское: «Доволен я буквально всем!». Это не перепев старых тем, а внутренняя органичная связь с русской классикой. Есенин, Рубцов – наиболее значимые для Колычева в его творческом росте, духовном становлении, восприятии жизни.
Ирина Панова писала: «Как часто герой Колычева, этот звонарь, преемник пушкинского пророка, засматривается в небо, рвется душой в заоблачные выси, «туда, откуда снег идет», и еще выше – если взором не охватишь, душой постигнешь»( «И вновь свиваются снега», с.15). Лирический герой первого стихотворения сборника «Есть у каждого Русь изначальная» тоже смотрит в не6еса, туда, где душа видит свою прародину, куда она вернется после земного странствия.
Итак, «увидеть мир за гранью восприятья» – это дано поэзии. Колычев увидел мир, бесконечный во времени и пространстве, увидел соединение неба и земли – и их противостояние. «Немеркнущее небо» – символ высоты духа, «теплая» земля – символ любви к жизни. Человек, лежа на земле, вбирая от нее живительные соки, все-таки устремляет взгляд – сквозь черемухи – в белое небо. А дальше – подсказка идет еще от Лермонтова: «И в небесах я вижу Бога». У Колычева: «Звонит, звонит звонарь, и смотрит в небеса. И видит Бога». И «время», и «пространство» во власти Творца. «Русь изначальная» устремлена в бесконечность и вечность.
Комментариев нет:
Отправить комментарий