Песни просятся в сердца

Вячеслав Кондратьев.

Колычев читал свои стихи.

Как подшутила надо мной судьба!

Ведь я из мутной лужи у колодца

Напился веры в то. что жизнь — борьба,

Но жить — куда труднее, чем бороться!

Борьба… И местью подменили честь.

И умер дивный звук в кромешном гуле.

Мир жив не потому, что бури есть.

А потому, что утихают бури.

Зал взорвался аплодисментами. Я попробовал прикинуть — сколько в нём. Сбился. 200-250? Зал, отданный областной научной библиотекой 24 октября для творческой встречи с членом Союза писателей России Николаем Колычевым,  забит до отказа.

Радостно сжалось сердце: неужто снова пришло время поэзии? В памяти читанное о встречах с поэтами во времена Маяковского, когда публика ломилась, сметая билетёров на пути. на памяти моего поколения встречи с Евтушенко, Вознесенский и поэтами их плеяды, когда любые залы также были полны. Неужто вернулись те времена? Или встреча с Колычевым — исключение?

А Николай Владимирович уступает место у микрофона Александру Базанову, известному мурманскому барду, исполняющему песни на его стихи. И звучат слова:

Я теперь понимаю, что нет абсолютного счастья,

А тем более счастья, построенного на крови…

Я не верил во власть, а теперь я не верю в безвластье,

Я не верил в любовь, а теперь не могу без любви.

И снова читает Колычев.

Не много сделал я хорошего,

Но в сердце, в самой глубине,

Есть незабудка — память прошлого,

А значит, есть душа во мне.

И вера есть. И в ней не дрогну я

Россия  — мой пречистый Спас.

Я свято верю в жизнь загробную —

В жизнь тех, кто будет после нас.

Читает Колычев, на мой вкус, плохо. неумело (и почему-то не учится не шибко хитрому этому делу) и вообще ведёт себя перед публикой крайне неартистично. Но его слушают очень внимательно, принимают тепло, даже объясняются в любви, потому что его стихи — поэзия высшей пробы.

И вновь стихи поются. на этот раз под гитару исполняет целый цикл песен Олег Алистратов.

А дальше для меня, знающего Колычева давно, не только по публикациям и выступлениям, но и по многим житейским ситуациям, потому не склонного его переоценивать, пошло неожиданное. Выступает пятикурсница филологического факультета Мурманского пединститута Александра Бурцева. она даёт такие характеристики поэзии Колычева, о которых, судя по всему, он и сам не задумывался. Оказывается, Саша пишет дипломную работу по творчеству Колычева и относится к этому со всей серьёзностью. Вот он, рубеж, когда творчество поэта начинает жить самостоятельной жизнью, от него независимой.

Но наиболее точную характеристику его творчеству, на мой взгляд, дал на вечере Михаил Орешета, тоже известный в нашем крае литератор.

Михаил сказал:

— Земля наша родила Колычева, чтобы он выплакал её боль.

Вот она, боль.

О, Русь! На все четыре сторону

Просторы стонущей земли.

Зловеще застят небо вороны,

Тщедушно жмутся воробьи.

Или вот из другого стихотворения:

За окном — вина и беда,

За окном — убогость и грязь…

…………………………………

За окном — родная страна.

Галерея грустных картин.

Что же такое Колычев? — взялся подытожить всё прозвучавшее на вечере ответственный секретарь Мурманской организации Союза писателей России Виталий Маслов. — Тут уже многое сказано. Я предлагаю посмотреть на место Колычева в поэзии на примере такого эпизода. Как-то поехали мы в Финляндию, и я привёз с собой туда книгу Николая «Звонаря зрачок», где стихи напечатаны одновременно на русском и финском, в переводе Мартти Хюнюнена. Вечером мы дали полтора десятка книг финским писателям. Наутро к нам является делегация, писатели собрались и пришли сказать: «Мы думали, что поэзии такого уровня уже не существует»….

Что же такое поэзия Колычева, пытался после вечера подвести для себя итог и я. Четыре его книги стихов: «Цветы и люди», «Учусь грустить и улыбаться», «Звонаря зрачок», «И вновь свиваются снега…», частые публикации на протяжение десяти с лишним лет в журнале «Север», публикации на страницах «мурманского вестника», тоже частые, убеждают: перед нами большой талант, талант в поэзии редкий. Но то, что талант этот получил развитие (а сколькие остались незамеченными и «без вести пропала»!) — результат труда и заботы очень многих.

Первые стихи юного ещё Колычева оценила, сама отпечатала на машинке и отправила из Кандалакши на суд мурманских писателей большой знаток русской литературы и тоже сочинительница Татьяна Борисовна Фабрициева, и ныне возглавляющая Кандалакшское литобъединение. В Мурманске первым поддержал Борис Степанович Романов, возглавлявший тогда областную писательскую организацию. Несколько лет учителем и наставником Николая был поэт Виктор Леонтьевич Тимофеев. Без Виталия Семёновича Маслова вряд ли появился бы на свет сборник стихов «Звонаря зрачок». И многим другим в своей творческой биографии обязан Колычев Маслову. Надо вспомнить и редактора газеты «Кандалакшский коммунист» Ефима Федотовича Разина, кому также носил свои первые стихи и рассказы Николай.  В этом ряду, конечно же, и Елена Ивановна Третьякова, директор Кольского филиала страховой инвестиционной компании «Энергогарант», поддерживающая литераторов деньгами. Книгу «И вновь свиваются снега…», изданную в Москве и на год застрявшую было там, выкупили на эти деньги.

Земля Кольская родила Колычева, а мы всем миром вырастили его для того, чтобы он помог нам осознать и высказать боль и радость живущих на этой земле. Это ничуть не умаляет заслуги самого Колычева, но накладывает на него большие обязанности, огромную ответственность, которую, на мой взгляд, он ещё не вполне осознаёт — не в полную силу работает. Бог отметил. народ приветил.

И ещё о зале, набитом битком. Как сам сказал в выступлении Николай Владимирович, лучшие его друзья — учителя школ и библиотекари. Вот в этом и разгадка. Вновь лучшие времена для поэзии ещё не наступили, но благодаря многочисленным подвижникам от литературы мурманские писатели не обделены вниманием. По случаю двадцатилетия мурманской писательской организации (исполняется в ноябре) они объехали уже десятка два городов и посёлков, и везде на встречу с ними собирались полные залы.

«Пусть песни просятся в сердца» — читаю в одном из стихотворений Колычева. Я думаю — это его программа. На своём творческом вечере, приуроченном к круглой дате писательской организации и его личному дню рождения (Николаю исполнилось 39), он свою программу выполняет.

Мурманский вестник. – 1998. – 31 окт. С.4.