Марина Кудимова. Колычево сечение

Предисловие к книге Николая Колычева "Некрасивое".

Вопрос Н. Заболоцкого из гениального стихотворения «Некрасивая девочка» -   «…что есть красота?» - в эстетической системе координат  ничуть не менее важен, чем в этической – гамлетовский «быть или не быть?»  или в исторической – вопрос Пилата Понтийского «что есть истина?» (Иоанн XVIII, 38). Но если на вопросы принца датского или прокуратора Иудеи пытаются ответить политики, философы, историки – и сама История, то на вопрос поэта – только поэты. Или – в более общем смысле – художники.

Николай Колычев. Фото О.Потаповой

Читая эту рукопись, я ловила себя на мысли, что если заполярный поэт Николай Колычев (тёзка Заболоцкого и Рубцова, но и Некрасова!) ушёл от тютчевско-есенинско-рубцовской традиции гармонического стиха, которой следовал всю предыдущую жизнь, значит, гармоническая поэзия перестала отвечать на вызовы времени:

Я потому, надрываясь, рыгаю стихами разодранными,

 Что вокруг всё — враздрай!

Так оно и есть! Именно поэтому – и ни почему другому – поэзия перестала восприниматься большинством людей, а поэты занялись досужей игрой и выгадыванием премий.

Попытка Колычева перейти на тонический акцентный стих – не игра. Это серьезно – и куда более серьезно, чем смена формы, чем вечный поиск поэтом наиболее адекватного себе и времени способа выражения. Предшественник Колычева в этом разрыве с классической традицией – Владимир Маяковский, обнаружив пресловутую «улицу безъязыкую», не выдержал в итоге отнюдь не безмолвия улицы, но еще в XIX веке просевших оппозиций: «поэт и толпа», «поэт и власть».  Вселение в новую квартиру литейщика Ивана Козырева для «горлана-главаря» явилось откровением, поэт попался в эту ловушку и потерял дар озвучения безъязыких и бесквартирных, а главное – некрасивых. Потерял – и погиб, потому что, выставляя себя «заморским страусом», был рожден русским поэтом – страдальцем и молитвенником за сирых и голодных, а не добившихся двусмысленного успеха. Вряд ли Иван Козырев удовлетворился подачей горячей воды. А миллионы бескозырных остались вообще «от жажды умирать над ручьем». Поэты же после Маяковского научились ловко манипулировать властью, себя, любимых, поименовав иванами бездомными и получив под эти псевдонимы разного рода казенные дома, – уж кому как повезло.

А.Сергиенко. Оформление книги Николая Колычева "Некрасивое" (2013 год).

Нового Колычева, поэта без толпы и власти, и в этом смысле, в отличие от Маяковского, абсолютно свободного, мучают совсем другие оппозиции новой России:

Нет, мы не против «нанАтехнологий»,

            Только у нас...

            туалеты — на улицах.

            Вернемся, однако, к проблеме красоты. Цитатами из классики так же ловко, как социальными проблемами, – в свою пользу – научился манипулировать персонал, обслуживающий искусство, – критики и «веды» всех мастей. Между тем, в так и не прочитанном романе Достоевского «Идиот» юноша Ипполит Терентьев цитирует слова князя Мышкина о спасении красотой иронически, как и полагается юности. Ипполита интересует прежде всего вопрос «какая красота спасет мир». На сие вопрошание князь Ипполиту ответа не дал. Возможно, по замыслу автора-провидца предоставил отвечать нам. «Красота» теплого туалета и гламурного журнала наш мир – Россию – явно не спасли, да и не на то поставлены. Что остается в этой ситуации поэту? Отказаться от красоты-гармонии, обросшей слишком многими внешними признаками, научиться находить красоту в безобразном – и двигаться через толщу  этого безобразного, то есть потерявшего либо не обретшего Образ, к открытию: «Неказистое порождает прекрасное». Путь этот трагичен, поскольку вокруг

…плывет и корчится

Мир, изнасилованный некрасивым.

(у Маяковского, как помним, улица именно «корчилась».)

А.Сергиенко. Иллюстрация к книге Николая Колычева "Некрасивое"

Поскольку поэзия есть великая компенсация за несовершенство мира, во многом Колычев, пользуясь магическим происхождением стиха, уговаривает, заговаривает себя – из прежних, гармонических навыков:

Россия — высосанная, изнасилованная,

для меня остаётся красивою.

Или:

Внутри мы все чище, добрее, мудрее, красивей,

чем то, что проклятая жизнь сотворила из нас!

Увы, на данном, как говорится, этапе это не так! Но если магический заговор – прародитель поэзии – помогает избавиться от того избытка боли, за которым она теряет свой спасительный и очистительный смысл, – да будет заговор! В модном конспирологическом значении слова это союз поэта и подлинной, неразгаданной Красоты – высшего проявления Бога в людях. «Это спасенье — сечением Кесаревым», когда жизнь извлекается мучительным иссечением плоти. Но несоизмеримо более пыточный способ спасения – «водвижение» Духа, «угля, пылающего огнем», «во грудь отверстую», в открытую рану души поэта, только через такую пытку имеющего шанс получить дар пророчества.

А.Сергиенко. Иллюстрация к книге Николая Колычева "Некрасивое"

Перед  нами – новый поэт и обновленная Духом душа, совершившая над собой «колычево сечение».

С Заболоцкого начали, им и  завершим:

Ни тени зависти, ни умысла худого

Ещё не знает это существо.

Ей всё на свете так безмерно ново,

Так живо всё, что для иных мертво!